Бродский

Гость

Все как раньше: в окна столовой
Бьется мелкий метельный снег,
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.

Я спросила: "Чего ты хочешь?"
Он сказал: "Быть с тобой в аду".
Я смеялась: "Ах, напророчишь
Нам обоим, пожалуй, беду".

Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
"Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты".

И глаза, глядевшие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни один не двинулся мускул
Просветленно-злого лица.

О, я знаю: его отрада -
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
Анна Ахматова
1 января 1914

Тихо летят паутинные нити

Тихо летят паутинные нити,
Солнце горит на оконном стекле.
Что-то я делал не так; извините:
Жил я впервые на этой земле.

Я ее только теперь ощущаю.
К ней припадаю. И ею клянусь...
И по-другому прожить обещаю.
Если вернусь...

Но ведь я не вернусь.

Р.Рождественский 

Никифоров Егор

Ольховая сережка

Уронит ли ветер в ладони сережку ольховую,
Начнет ли кукушка сквозь крик поездов куковать,
Задумаюсь вновь, и, как нанятый, жизнь истолковываю,
И вновь прихожу к невозможности истолковать.

Себя низвести до пылиночки в звездной туманности,
Конечно, старо, но поддельных величий умней,
И нет униженья в осознанной собственной малости —
Величие жизни печально осознанно в ней.

Сережка ольховая, легкая, будто пуховая,
Но сдунешь ее — все окажется в мире не так,
А, видимо, жизнь не такая уж вещь пустяковая,
Когда в ней ничто не похоже на просто пустяк.

Сережка ольховая выше любого пророчества.
Тот станет другим, кто тихонько ее разломил.
Пусть нам не дано изменить все немедля, как хочется, —
Когда изменяемся мы, изменяется мир. 

И мы переходим в какое-то новое качество,
И вдаль отплываем к неведомой новой земле,
И не замечаем, что начали странно покачиваться
На новой воде и совсем на другом корабле.

Когда возникает беззвездное чувство отчаленности
От тех берегов, где рассветы с надеждой встречал,
Мой милый товарищ, ей-богу, не надо отчаиваться —
Поверь в неизвестный, пугающе-черный причал.

Не страшно вблизи то, что часто пугает нас издали.
Там тоже глаза, голоса, огоньки сигарет.
Немножко обвыкнешь, и скрип этой призрачной пристани
Расскажет тебе, что единственной пристани нет.

Яснеет душа, переменами неозлобимая.
Друзей, не понявших и даже предавших, — прости.
Прости и пойми, если даже разлюбит любимая,
Сережкой ольховой с ладони ее отпусти.

И пристани новой не верь, если станет прилипчивой.
Призванье твое — беспричальная дальняя даль.
С шурупов сорвись, если станешь привычно привинченный,
И снова отчаль и плыви по другую печаль.

Пускай говорят: «Ну когда он и впрямь образумится!»
А ты не волнуйся — всех сразу нельзя ублажить.
Презренный резон: «Все уляжется, все образуется...»
Когда образуется все — то и незачем жить.

И необъяснимое — это совсем не бессмыслица.
Все переоценки нимало смущать не должны, —
Ведь жизни цена не понизится и не повысится —
Она неизменна тому, чему нету цены.

С чего это я? Да с того, что одна бестолковая
Кукушка-болтушка мне долгую жизнь ворожит.
С чего это я? Да с того, что сережка ольховая
Лежит на ладони и, словно живая, дрожит...

Евтушенко Е. 

Рас-стояние: вёрсты, мили…

Марина Цветаева

Рас-стояние: вёрсты, мили…
Нас рас-ставили, рас-садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.

Рас-стояние: вёрсты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав

Вдохновений и сухожилий…
Не рассо́рили — рассори́ли,
Расслоили…
Стена да ров.
Расселили нас, как орлов-

Заговорщиков: вёрсты, дали…
Не расстроили — растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас, как сирот.

Который уж, ну который — март?!
Разбили нас — как колоду карт!

24 марта 1925

Любовь настала

Роберт Рождественский

ЛЮБОВЬ НАСТАЛА

Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чем не говорило.
Любовь таилась в глубине, она ждала -
И вот проснулась и глаза свои открыла!

Теперь пою не я - любовь поет!
И эта песня в мире эхом отдается.
Любовь настала так, как утро настает.
Она одна во мне и плачет и смеется!

И вся планета распахнулась для меня!
И эта радость, будто солнце, не остынет!
Не сможешь ты уйти от этого огня!
Не спрячешься, не скроешься -
Любовь тебя настигнет!

Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чем не говорило.
Любовь таилась в глубине, она ждала -
И вот проснулась и глаза свои открыла!

Прощай

Иосиф Бродский

Прощай,
Позабудь
И не обессудь.
А письма сожги,
Как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди,
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,
которым с тобой, может быть,
по пути.

Ждать, молить и ускользать.

Роберт Рождественский

Это женское уменье,
Словно тыщу лет назад,
Странно и одновременно
Ждать, молить и ускользать.

Быть собой, не повторяясь.
Верить в клятвы, не шутя.
Приближаться, отдаляясь.
Оставаться, уходя.

Андрей Атрошенко

Одиночество

Иосиф Бродский.

ОДИНОЧЕСТВО

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, —

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и — кстати — самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклоняться данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

Когда душа твоя...